Он сорвал коричневую обертку, и все увидели три бутылки виски знаменитой марки.
— Ха, — сказал дядюшка Гомер, — а я-то недоумевал…
— Мистер Фергюсон, — прервал его председатель суда. — Разъясняю, что вы вправе не давать показаний, если у вас нет достаточных побуждений.
Гарри Парвис с благодарностью посмотрел на майора Фотерингема. Он сразу сообразил, что произошло. Копаясь в руинах лаборатории, обвинение обнаружило несколько бутылок самогона. Действия эти были, вероятно, незаконны, ибо производились без предъявления ордера на обыск, поэтому, очевидно, они и не представили эту улику заранее. Ведь поначалу дело казалось и без того достаточно ясным.
Теперь же оно казалось и того яснее…
— Эти бутылки, — сказал представитель казны, — не содержат напитка, указанного на этикетке. Они, несомненно, употреблены как удобные вместилища для — скажем так — химических растворов, используемых обвиняемым.
Тут он с неприязнью поглядел на Гарри Парвиса:
— Мы подвергли растворы анализу и получили в высшей степени интересные результаты. Помимо необычайно высокого содержания спирта, то, что находится в этих бутылках, практически неотличимо от…
Ему так и не довелось закончить свою непрошеную и, конечно, нежелательную хвалу мастерству дядюшки Гомера. Ибо в этот момент Гарри Парвис услышал пронзительный, зловещий свист. Сначала он подумал, что на их головы летит бомба, но тут же сообразил, что тревога не объявлялась и предупреждения о воздушном налете не было. Затем он разобрал, что свист возник где-то поблизости — ну конечно же, на столе, стоявшем посреди комнаты.
— В укрытие! — не своим голосом скомандовал он.
Суд выполнил приказание со скоростью, совершенно не свойственной британскому правосудию. Все трое членов суда исчезли под помостом, на котором стояла учительская кафедра. Те же, кто находился в самом классе, кинулись на пол или залезли под парты. Какое-то время все оставалось по-прежнему тихо, и взволнованный Гарри решил было, что объявил ложную тревогу. Затем раздался глухой взрыв и звон бьющегося стекла, а в классе запахло как на винокуренном заводе после налета немецкой авиации. Присутствующие неторопливо вылезли из своих укрытий.
Осмотическая бомба постояла за себя. И — что было самым важным — полностью уничтожала вещественные доказательства, предъявленные обвинением.
Судьи неохотно прекратили дело. Они не без основания чувствовали, что их достоинство подверглось унижению. К тому же по возвращении домой всем им предстояли неприятные объяснения — от них разило как из бочки. И хотя секретарь суда поспешил распахнуть окна (как ни странно, все окна уцелели), алкогольные пары упорно не желали рассеиваться. Выбирая мелкие осколки из своих волос, Гарри Парвис подумал, что завтра в классе ученики будут несколько навеселе.
Майор Фотерингем и впрямь оказался свойским парнем. Гарри услышал, как он сказал Гомеру, покидая разгромленное помещение:
— Послушайте, Фергюсон, пройдут столетия, прежде чем мы получим бутылки с горючей смесью, обещанные военным министерством. Почему бы вам не изготовить несколько этих ваших бомб для отряда гражданской обороны? Если они и не подорвут танка, то, по крайней мере, напрочь укатают экипаж и лишат его способности вести боевые действия.
— Я обязательно займусь этим, — ответил дядюшка Гомер, сам несколько ошарашенный ходом событий.
Впрочем, пока они ехали назад, к дому священника, по узким, извилистым дорогам, тянувшимся вдоль высоких стен из дикого камня, он полностью оправился.
— Надеюсь, дядя, — заметил Гарри, когда они выбрались на сравнительно ровный участок пути и можно было, не опасаясь за свою жизнь, поговорить с водителем, — что вы не собираетесь восстанавливать самогонный аппарат. Учтите: теперь они будут следить за вами, как ястребы, и второй раз вам от них не отвертеться.
Дядюшка ответил мрачно и не по существу:
— Проклятые тормоза! А ведь только перед войной я приводил их в порядок.
— Эй! — вскричал Гарри. — Осторожно!
Но было уже поздно. Они вырвались к перекрестку, где был повешен совершенно новый «кирпич». Дядюшка изо всех сил нажал на тормоза. Сначала ничего не произошло. Но затем левые колеса остановились, в то время как правые продолжали бодро крутиться. Машина сделала поворот кругом, к счастью, не перевернулась и влетела в кювет.
Гарри укоризненно посмотрел на дядюшку и уже подбирал подходящие к случаю выражения, когда с боковой дорожки выехал мотоцикл.
Да, денек все же выдался злополучный. Местный полицейский сержант с утра сидел в засаде у нового знака и ловил автомобилистов. Он отвел мотоцикл к обочине и сунул голову внутрь «остина».
— У вас все в порядке, мистер Фергюсон? — осведомился он. Но тут нос его сморщился, брови нахмурились, и он стал похож на Юпитера, собирающегося поразить смертного ударом молнии.
— Нет, так дело не пойдет, — решительно сказал он. — Придется привлечь вас к суду. Водить машину под влиянием… очень серьезное нарушение.
— Но я весь день и капли в рот не брал! — запротестовал дядюшка, размахивая перед носом сержанта рукавом, от которого так и несло спиртом.
— Так я этому и поверил! — фыркнул рассерженный полицейский, вытаскивая записную книжку. — Боюсь, что вам все-таки придется последовать за мной в участок. Ваш приятель в состоянии вести машину?
Гарри Парвис ответил не сразу. Он был занят тем, что бился головой о приборную доску…
* * *
— Итак, — спросили мы у Гарри, — что же они сделали с вашим дядей?
— О, его оштрафовали на пять фунтов и лишили прав за вождение машины в нетрезвом виде. К сожалению, в суде председательствовал уже не майор Фотерингем. Зато оба заседателя были прежние. Вероятно, они сочли, что, даже если он на сей раз и в самом деле ни в чем не виноват, все равно — всему есть предел.
— А достались вам после него какие-нибудь капиталы?
— Черта с два! Он, разумеется, меня очень благодарил и обещал не забыть в завещании. Но, как вы думаете, чем он занимался, когда я виделся с ним в последний раз? Пытался создать эликсир жизни.
При мысли о вопиющей несправедливости всего сущего Гарри вздохнул.
— Иногда, — сказал он мрачно, — я опасаюсь, что дяде удалось сварганить свое снадобье. Врачи говорят, что более здорового семидесятилетнего мужчины они не видывали. Так что на мою долю, кроме забавных впечатлений и тяжкого похмелья, не выпало ничего.
— Похмелья? — переспросил Чарли Уиллис.
— Вот именно, — ответил Гарри, и в его взгляде мелькнул отблеск далеких воспоминаний. — Дело в том, что акцизный чиновник добрался не до всех вещественных доказательств. Нам пришлось… гм… уничтожить остальные, на что ушла почти целая неделя. За это время мы сделали немало ценнейших открытий, но, убей меня бог, если я помню, каких.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});